Арсеньева Елена - Лукавая Жизнь (Надежда Плевицкая)
love_history Елена Арсеньева Лукавая жизнь (Надежда Плевицкая) Не играть — а жить на сцене! Под этими словами с удовольствием подпишется любая актриса. Но зачастую жизнь, любовь, страсть были для них настоящими только на сцене, на съемочной площадке. В реальности же — серые будни, разбитые судьбы, боль, одиночество… Может быть, поэтому с таким упоением играли великие актрисы любовь на подмостках — чтобы снова и снова, пусть в образах своих героинь, испытать истинную страсть… О том, как складывалась жизнь великих актрис — Веры Холодной. Анны Павловой и Надежды Плевицкой, читайте в исторических новеллах Елены Арсеньевой.
ru ru Roland roland@aldebaran.ru FB Tools 2006-08-27 BF98729A-1D82-4A5E-B473-38D7F22DF130 1.0 И звезды любить умеют Эксмо Москва 2004 5-699-07298-5 Елена Арсеньева
Лкавая жизнь
(Надежда Плевицкая)
Зал замер. Зрители стояли — все, как один, стояли! — и, кажется, даже не дыша, внимали летевшему со сцены голосу певицы:
Занесло тебя снегом, Россия,Запуржило седою пургой,И холодные ветры степныеПанихиды поют над тобой.А впрочем, нет, про этот голос нельзя было сказать, что он — летит. Он наползал душным маревом дальних пожаров — то горели отчие дома, подожженные обезумевшей толпой, он заволакивал пространство сизой газовой завесой — так заволакивал смертоносный иприт поле боя, которое вмиг становилось полем смерти, он тяжело и медленно кружил, словно и впрямь снег над забытым погостом., на который никто и никогда не придет навестить родные могилки, потому что все живые бежали из родимой стороны не оглядываясь, ибо оглянуться — означало лечь белой костью в придорожной канаве, в то время как мимо пролетит, клацая зубами и разевая окровавленную пасть, безумный красный зверь по имени Революция…
Занесло тебя снегом, Россия! Воистину так. Да осталось ли от тебя хоть что-нибудь, кроме сугробов белых — безбрежных, словно мировой океан скорби? А мы, чайки с перебитыми крыльями, занесены ветром на чужбину, притулились на голых, неприютных скалах, ютимся там, нахохлившись, да жалобно кличем над седой, туманной, непроницаемой для взора равниной:
Занесло тебя снегом, Россия…Зал рыдал и рукоплескал. Овации порою прерывались, потому что людям нужно же было утереть глаза, и высокая женщина, стоявшая на сцене, тоже плакала, не стыдясь того, что слезы прочерчивают две темные, мрачные дорожки на тщательно загримированном лице и падают на затянутую черным шелком высокую грудь. Но такая — заплаканная, задыхающаяся, растерянная — она казалась слушателям еще роднее, еще ближе, еще дороже… Хотя, казалось бы, нельзя быть ближе с публикой, чем была с нею певица Надежда Плевицкая во всю свою артистическую карьеру, а тем паче — на концерте в Зале имени Бетховена в Берлине. В зале, переполненном русскими эмигрантами.
В то время у российской эмиграции было две столицы — Париж и Берлин. Париж стал средоточием политической, культурной и светской жизни, проходящей под знаком мечты о восстановлении монархии, сверкающим утесом, к которому прибились наделенные интеллектом, талантами и кое-какими средствами бесприютные обломки «бывшей России». В Берлине все было как бы рангом пониже, потише, менее шикарно, более по-домашнему, даже уютно. А поселились там те, кто в феврале семнадцатого нацепил красный бант на сюртук чиновника, шинель офицера или студента, шубку томной барыньки или жакетик курсистки и хаживал к Пивато либо езживал на «Виллу Родэ»[1] — выпить шампанского за будущую народную революцию. Теперь они, посеявшие ветер, пожинали бурю и готовы были заложить
