Арсеньева Елена - Викинг И Златовласка Из Гардарики (Елизавета Ярославовна И Гарольд Гардрад)
love_history Елена Арсеньева Викинг и Златовласка из Гардарики (Елизавета Ярославовна и Гарольд Гардрад) Говорят, что браки совершаются на небесах! Но разве это относится к венценосным женихам и невестам, которые знакомились лишь накануне венчания? Их, государей и правителей больших и маленьких стран, ждала всенародная любовь и поклонение. Но права на свою собственную любовь они не имели... Приходилось обзаводиться тайными и официальными фаворитами, появляясь со своей «второй половиной» лишь на официальных приемах. Но иногда повенчанные царственные персоны влюблялись друг в друга, и тогда их союз становилсяпоэтическим преданием, счастливой сказкой. Королева Франции Анна Ярославна и ее муж Генрих I, Мария Темрюковна и Иван Грозный, Екатерина II и Петр III — об этих и других историях любви и ненависти рассказывают исторические новеллы Елены Арсеньевой...
ru ru Roland roland@aldebaran.ru FB Tools 2006-09-03 929D7112-F744-4ACA-8B54-42176EC3E66E 1.0 Браки совершаются на небесах Эксмо Москва 2003 5-699-04590-2 Елена Арсеньева
Викинг и Златовласка из Гардарики
(Елизавета Ярославовна и Гарольд Гардрад)
Солнечный свет не проникал в подземную темницу, зато один ее угол облюбовала себе змея. Сначала Гаральд только слышал ее шипение и никак не мог взять в толк, что это за звук раздается. Потом, когда глаза освоились с темнотой, разглядел в углу тугое тело, отливавшее тусклым блеском. Змея лежала тихо, но иногда поднимала голову и начинала тихо, сипло шипеть. Гаральд постоянно чувствовал на себе ее немигающий взгляд. Его словно все время кто‑то крепко держал за руку. Иногда эта хватка ослабевала — когда змея исчезала. Наверное, она уползала куда‑то в тюремную нору, небось мышей ловила, крыс или что они там жрут, змеи? Когда возвращалась — сытая, довольная, — шипела тише, почти усыпляюще. Гаральд понимал — теперь можно уснуть без опаски. Тварь не тронет! За четверо суток в подземелье слух Гаральда обострился до того, что он различал малейшие оттенки ее шипения, словно она была не змеей, а флейтой, одной из тех, на которых так искусно играли музыканты во дворце императрицы Зои. Ну а если змея вдруг начинала волноваться, поднимала голову и раскачивалась, словно готовилась броситься на своего невольного соседа, Гаральд сам усыплял ее: почти так, как усыплял змею африканский колдун, виденный Гаральдом на Сицилии. Только тот играл на длинной дудке — тоже что‑то вроде флейты, а у Гаральда имелась только музыка слов. Поэтому он снова и снова бормотал свои Висы радости, которые именно тогда, в темнице, начали слагаться в голове:
Я в мирных родился Полночи снегах;Но рано отбросил успехи ловитвы,Лук звонкий, и лыжи, и в грозные битвыВас, други, с собою умчал на судах;Но тщетно за славой летали далёкоОт милой отчизны, по диким морям;Но тщетно мы бились мечами жестоко:И море и суша покорствуют нам, —А дева русская Гаральда презирает…[1]Ох уж эта дева русская! Все из‑за нее, из‑за ее зеленых глаз и золотых кос! Такого дивного, обворожительного цвета Гаральд не видел нигде и никогда. Сестра Елизаветы, Анна, была просто рыжей — как белка, как лиса, другая сестра, Анастасия, имела волосы соломенного цвета, но когда Гаральд видел косы Елизаветы или, как он называл ее на норвежский лад, Эл‑лисаф, ему казалось, что он стоит в некоей тайной сокровищнице и перебирает несметные богатства. Косы — злато, очи — смарагды, уста — лалы, кожа — мрамор, а румянец щек мог бы поспорить с утренней зарей…
Гаральд нахмурился. Заря — это нечто иное,