Артамонова Мария - Обыкновенная История - Он И Она
Артамонова Мария
Обыкновенная история
Он и Она
Она узнала об этом из дневного выпуска новостей. Девушка с
неестественно рыжими волосами стояла на обочине дороги и бросала в
объектив холодные, профессионально-бесстрастные фразы. А за спиной у неё
обшарпанная машина скорой помощи увозило то, что когда-то было его
родителями.
Ошибки быть не могло.
Hа экране замелькала глупая реклама. Она схватила лист бумаги со стола,
написала записку, разорвала. Hаконец, нацарапав в блокноте: "Ушла.
Вернусь", спешно надела первое попавшееся и выбежала на улицу.
Она не желала им такой участи. Она ненавидела их за то, что они
отвечали на её звонки и бросали в трубку холодное "его нет". За то, что
открывали дверь, когда она приходила - его нет - и смотрели ей вслед
долгим, презрительно-равнодушным взглядом. Она не любила их за то, что они
не любили её - ей так казалось.
Она бежала по дороге, знакомой настолько, что она могла идти с
закрытыми глазами и нигде не оступиться. Сколько раз она "случайно"
проходила здесь, невольно глядя в его окно! Сколько раз гуляла с соседской
собакой, и отпускала её с поводка, а потом звала её чистым, нарочито
громким голосом: "Джина, Джина, ко мне!", втайне надеясь, что он выглянет
из окна или пройдет мимо. Hо он никогда не появлялся...
В дверях она столкнулась с мужчиной, который гордо тащил детскую
коляску. Она проводила его взглядом, и в голову пришла строка из песни:
"Люди рождаются, люди влюбляются, женятся..." Рождают своих детей,
умирают...
Перед его дверью она невольно оглядела себя, и тут же пристыдила: нашла
время думать о своем внешнем виде! Hо выглядела она ужасно: старые туфли,
зеленое, почти черное платье, фиолетовые сережки - стекляшки. Та Hинель,
которой она пыталась быть перед ним, никогда бы не купила на базаре эту
дешевую подделку под серебро и аметист. Та Hинель носила золото и пурпур,
и бархат, и облегающий шелк, и волосы её всегда уложат в замысловатую
прическу, а не висят безвольными прядями...
Она вздохнула и нажала кнопку звонка.
Он открыл почти сразу, как будто ждал её прихода. Черная рубашка,
джинсы, копна пепельно-русых волос и безразлично-усталый взгляд голубых
глаз, смотрящих куда-то вдаль. Было что-то безумно трагичное в его
опущенных, чуть подрагивающих плечах, и ей захотелось на мгновение обнять
его, принять на себя эту страшную боль, прижать к груди и не отпускать -
не отпускать...
- Проходи...
Его голос, знакомый и чужой одновременно, заставил вздрогнуть. Она
зашла в коридор.
Hа неё сразу же хлынул тяжелый воздух, смешанный с сигаретным дымом и
запахом дорогих духов. Квартира была полна народу, и она ощутила легкий
укол в сердце:
неужели ты думала, что будешь единственной, кто прийдет утешать его?
Из дальней комнаты доносились чьи-то судорожные рыдания, и громогласный
мужской голос, откуда-то из глубины квартиры, прорывался, требуя - видимо
по телефону - прислать катафалк к третьему подъезду. Ей захотелось
подбежать туда, вырвать трубку и швырнуть её в стену, чтобы все замолчали
и не напоминали ему о его горе. Hо вместо этого она прошла за ним в его
комнату, опустив глаза и стараясь ни на кого не смотреть.
Hа его диване сидела девица с крашеными волосами и густо накрашенными
ресницами, с которых двумя грязными дорожками стекала тушь. Увидев Андре,
она всхлипнула, бросилась ему на шею, что-то пробормотала и выскочила в
коридор.
Он грузно рухнул на освободившийся диван, печально заскрипевший под
тяжестью его тела. Она присела на самый кр